Мне все еще очень хорошо помнится, как июльским тихим вечером далекого уже 1973 года от ледника Туюк-Су на Алма-Ату пошел селевой поток, подобных которому никогда не случалось. Если бы не плотина в Медео, не люди, рванувшиеся на подмогу столице со всего Казахстана, ее бы не стало. Вспоминает Олег Квятковский, очевидец тех катастрофических стихийных событий:
    - В те дни стояла невероятная жара. Листья скручивались в папироски, желтели и облетали с деревьев. Город плавился, словно свеча. И как никогда прекрасны были тогда горы, нависая над Алма-Атой. Но нет ничего коварней яростного июльского солнца над ледниками. Лучи полируют, час от часу точат и плавят льды. Шальная вода кружит в горных озерах. Наконец, проломив берега, она рушится в раструб ущелья. А там, не в силах вырваться из его каменистых ладоней, поднимается на дыбы, мчится вниз, сатанея от собственной мощи, волоча за собой все, что удается захватить на горных склонах.
    Так вторгается в долину сель, который некогда был назван «драконом гор». Даже на излете 60-х годов XX века в Алма-Ате были ясно видны следы селя 1921 года. Тогда в считанные минуты лавина камней и грязи «слизнула» 500 домов, уйдя от Медео на 30 километров. Сель пронзал город и в1956-м. Еще через семь лет от такой же беды погибло озеро Иссык. Погибло и много людей. Но все это было не более чем приготовлением «дракона гор» к прыжку летом 1973-го.
    …Уже в Медео погибли люди и опасность приближалась час от часу к Алма-Ате, а город спал и не знал ничего. Ни о чем не ведали и мы с Володей Ковалевским, когда в понедельник пораньше пришли в редакцию газеты «Ленинская смена», чтобы готовить в номер зажигательный призыв к молодежи республики поступать в чабаны… Вдруг на пороге возник фотокор Юра Кельдин:
    - Сидите? Сочиняете? Сель! Город может погибнуть!..
    Вскоре мы мчались по трассе к Медео. До самой плотины не встретили ни души. На плотине командовала милиция. Мы построились в цепь и пошли тропинкой по левому берегу речки в турбазу «Горельник». Нам навстречу солдаты несли что-то завернутое в белую простыню. Пели птицы, журчала коричневая река, пахли ели. А несли нам навстречу мертвую девочку лет 15. За ней – полную женщину с иссиня-фиолетовым телом, с часами на перебитой руке. Я обратил внимание: часы остановились в 18.15.
    Турбаза выглядела словно после мощного артобстрела. Огромный валун, выброшенный потоком метров на сто, ударил в стену жилья, и домик в 15 комнат «поехал», как санки по льду. Рядом с домом – далеко от потока – камнем в голову убило туристку. Много часов подряд тягуче, на одной ноте кричала какая-то девушка и никто ее не утешал. На месте рухнувшего склада было какое-то месиво: из него торчали руки, ноги, жутко шевелились светлые женские волосы. По месиву ходили солдаты, раздевшись до плавок, извлекали тела погибших…
    Когда все кончилось, Д. Кунаев (в те времена 1-й секретарь ЦК КП Казахстана) для «узкого круга» газетчиков, от которых что-либо скрывать смысла не было, сказал на плотине: «Мы никогда не узнаем, сколько погибло – в горах было много людей, воскресенье… Могу не для печати сказать, сколько поднято, вывезено погибших. Ровно семьдесят человек…»
    Не решились мы тогда спросить у Кунаева: как же так, ведь с горной гидрометстанции «Мынжилки» еще в полдень сигнализировали о начале прорыва моренных озер. Впереди было целых шесть часов и хватило бы времени включить сирены, шугануть отдыхающих, пустить по ущелью наряды милиции, вертолеты поднять… Но язык не повернулся спросить в тот момент. Кунаев двое суток не уходил сплотины. Сам командовал. Не поехал в Москву на сессию. Приказал под домашний арест упечь тех ученых, которые изначально противились самой идее этого сооружения, а теперь утверждали: мол, плотина все равно не выдержит…
    Антиселевую плотину начали строить в 60-х годах, сразу после трагедии Иссыка, хотя идея такого сооружения выдвигалась учеными еще в 30-х годах. В расчетах, в определении оптимальных параметров такого небывалого щита над большим городом участвовали крупнейшие научные светила СССР, в том числе академик М.А. Лаврентьев.
    Старт стройки в Медео был знаменательным, его зафиксировали сейсмостанции планеты: два направленных мощных взрыва разом сбросили 2,2 миллиона кубических метров грунта на дно ущелья. А затем семь лет – без перерыва, без выходных - самосвалы сновали здесь день за днем, поднимая, наращивая «гребешок». К июлю 73-го практически было готово это небывалое сооружение: высота - 116 метров, толщина в основании 600 метров, объем -5 миллионов кубов. Подобных плотин еще не было в мировой практике. Она-то и приняла на себя напор селевой волны высотой с семиэтажный дом. Четыре с половиной миллиона кубометров жидкой грязи и камней, притащенных селем, образовали желтое озеро перед плотиной.
    Лоток водосброса, где шла река, сразу же оказался забит, причем наглухо. А вода все прибывала, и насыпная плотина дала естественную фильтрацию. Ужасное зрелище открывалось при подъезде к плотине: сквозь нее просачивались водяные потоки. Гидротехническое сооружение представлялось огромнейшей губкой, казалось, вот-вот рукотворная преграда двинется вниз…
    Лоток водосброса расчистить не удалось. Асфальт на гребне плотины дал трещину. Вода наступала. Было решено пробросить две нитки трубопровода через плотину, поставить насосы и откачивать воду. На каменном пятачке между желтой водой и обрывом, где в обыкновенный день не разъехаться двум легковушкам, работали сотни людей и техника. За два дня сделали столько, сколько в обычное время не сделать и за месяц. «Озеру» не было еще и двух суток, когда включились мощные армейские насосы (два куба в секунду), и вскоре под крики «Ура!» появилась влажная полосочка на изрезанных селем обрывах ущелья.
    Потери считали потом. Важно было спасти родной город. Вся центральная часть столицы попадала под первый удар, а последствия были бы катастрофическими… Попадала, да все-таки не попала. Люди вырвали Алма-Ату из объятий «дракона гор».
    …Через год после трагедии я летал к ледникам, где специалисты аккуратными взрывами прорубили канал и соединили между собой и с рекой три моренных озера. Теперь нечему было тут переполняться и прорываться. Алма-Ата могла жить спокойно.
    На обратном пути спросил тех, кто изо дня в день черпал грунт, притащенный селем к плотине, и в ту же плотину укладывал его: ну что, нет больше селевых жертв? «Нет! Нет!» - уверяли начальники экскаваторщиков. Когда мы сели в юрте обедать, я тихонечко повторил вопрос. И услышал в ответ: «То руку, то ногу находим, но никому о том не говорим…»
    Прав был, выходит, Кунаев, никогда не узнаем мы, сколько погибло тогда над Медео людей.

    Природные катастрофы в истории человечества - явление довольно частое. Пожалуй, нет ни одного государства, где они не случались бы. Ну, разве что в мини-государствах типа Монако или Андора таких бедствий не было. Короче, стихия есть стихия. Тут сложно угадать, когда начнется беда. Еще сложнее - грамотно ей противостоять. Но во времена СССР далеко не всегда население узнавало о случившемся. Вот и о селевом потоке 1973 года в Казахстане было всего лишь несколько коротких сообщений. Да и то, помнится, в общем плане. Дескать, город спасли, все нормально. Сейчас, стремясь отыскать в интернете фотографии тех времен, нашел лишь одно черно-белое любительское фото очень низкого качества. По всей видимости, снимок сделан был самым дешевым фотоаппаратом "Смена". И, скорее всего, пленку отыскали в самом аппарате уже после прохождения селя - довольно хорошо виден сам грязевой поток. Впрочем, в газетах того времени тоже никаких фото с места беды не было. Только скупые на подробности строчки текста. Так и должно быть - в семидесятые годы спецорганы изымали в редакциях все, что могло каким-либо образом свидетельствовать о масштабах катастрофы. И даже позже, в конце 80-х годов, система продолжала четко контролировать СМИ. В редакции под личную роспись редактора доставлялась фельдегерской службой брошюра с длинным перечнем тем, которые ни при каких обстоятельствах не должны были освещаться. Сам подписывался при получении такого документа. И на своей шкуре знаю хватку спецорганов.
    Когда под Улу-Теляком заживо сгорели при взрыве газопровода пассажиры двух поездов, все еще запрещалось в СМИ давать детальные фото любой катастрофы. Разве что разрешалось издали снять общим планом. Но чтобы никаких трупов в кадре! А обгоревшие трупы сдвигались в кучу бульдозером и солдаты вручную подносили то, что оставалось в стороне. Армию у нас всегда бросали на такие катастрофы. Солдат ведь под присягой, лишнего никому и ничего не расскажет. И все же легче сейчас, спустя десятилетия, найти в сети более-менее четкие фото с этой железнодорожной катастрофы, нежели снимки с плотины под Медео лета 1973-го года.

    Увы, "рукотворные" катастрофы в нашей стране - явление типичное. Разгильдяйства хватает. И возмущает до глубины души позиция самого государства. Точнее - власть имущих чиновников. В ситуации с той же бедой под Улу-Теляком картина ясная: на газопроводе не были поставлены автоматические заглушки, которые перекрыли бы подачу газа при нештатной обстановке. Например, при утечке. И никого из руководителей не обеспокоило отсутствие этих задвижек. Гнали план! При строительстве по графику (или с его опережением) начальство щедро получало ордена, квартиры вне очереди, машины, премии, бесплатные путевки на курорты... На это деньги были! Но на строительство памятника жертвам катастрофы под Улу-Теляком у государства денег не нашлось. Родственники погибших на памятник средства собрали сами...